Как из небольшого отделочного производства на окраине столицы вырос хлопчатобумажный комбинат полного цикла? Ответ в истории текстильной династии, существовавшей на протяжении трёх столетий.
Кирилл Балдин, доктор ист. наук, профессор ИвГУ
Москва в XIX веке была неизмеримо меньше по площади, чем ныне. Сейчас Пресня, где расположена Прохоровская мануфактура, почти центр, а в XIX веке она считалась далёкой рабочей окраиной. Кажется, что здесь Москва-река с усилием протискивалась между двумя возвышенностями. На правом берегу доминировал Дорогомиловский холм, а на левом холмов было сразу три, они так и назывались: Три горы. От этого природного топонима и пошло название предприятия — Прохоровская Трёхгорная мануфактура.
Не было бы счастья, да несчастье помогло
История этого предприятия уходит корнями в XVIII столетие. Основоположником был Василий Иванович Прохоров, московский мещанин, а потом купец, который первоначально «торг имел пивоваренный». Но его семье это занятие не нравилось, так как противоречило религиозным убеждениями. Жена Прохорова часто приговаривала: «Не могу я молиться об успехе твоего дела, не могу желать, чтобы больше пил народ и через то разорялся».
Вскоре подвернулась возможность сменить профиль семейного дела. В 1799 году В. И. Прохоров вместе со своим родственником Ф. И. Резановым основали текстильную фабрику практически на том самом месте, где сейчас находятся корпуса Прохоровки. Река и расположенный рядом пруд как нельзя лучше подходили для текстильного отделочного производства, требующего много воды.
Спокойное течение мануфактурной жизни было прервано нашествием «двунадесяти языков» в 1812 году и катастрофическим пожаром Москвы в начале сентября. Пострадали почти все московские мануфактуры. Но Прохоровы сумели сохранить свой промышленный потенциал и, пользуясь отсутствием конкурентов, буквально за два года после изгнания Наполеона из России увеличили выпуск продукции даже не в разы, а на порядок. Всё произошло в соответствии с русской поговоркой: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
После смерти Василия Ивановича бразды правления мануфактурой крепко взяли в свои руки его сыновья Тимофей, Константин и Яков, которые в первой половине XIX века значительно расширили производство. Во второй половине позапрошлого века семейным делом руководили сыновья Я. В. Прохорова — Иван и Алексей.
Вид красковарки
Анилин заменил индиго
Хлопок для фабрики до 1860‑х годов традиционно покупали за океаном — в Соединённых Штатах Америки. Но источник этого сырья почти полностью иссяк во время гражданской войны 1861‑1865 годов в США. Поэтому с большими трудностями пришлось постепенно переключиться на среднеазиатский хлопок, который по качеству, увы, был хуже. Впрочем, со временем в Туркестане (так тогда именовалась Средняя Азия) научились выращивать «белое золото» из американских семян.
Репутация текстильной фабрики во многом зависела от того, насколько яркие и цветастые ткани она производила. А это определялось не только талантом художника текстильного рисунка, но и красками, которые используются на предприятии. До 1870‑х годов в России применялись в основном растительные красители. Самым распространённым являлась марена, которая выращивалась на юге, в том числе в России, около города Дербента. Корень этого растения, измельчённый в порошок, назывался краппом, дававшим различные оттенки красного цвета. «Этот корень, — писал Константин Васильевич Прохоров, хорошо разбиравшийся в красильном деле, — обращённый в порошок, то есть отделённый от толстой кожицы, называется материалом краппом, а ещё делается из оного материал красильный гарансин». В отделочном производстве на фабрике Прохорова, особенно при производстве ярких женских платков, употреблялось также индиго. Этот пигмент растительного происхождения ввозился из тропических стран — Бразилии, Индии и Индонезии.
Однако во второй половине XIX века органические красители постепенно заменяются синтетическими. Правда, замечательный русский химик Н. Н. Зинин изобрёл анилин ещё в 1840‑х годах, но в текстильном производстве он начал широко использоваться только в 1870‑х годах. Создаётся стойкое впечатление, что прохоровская фабрика на рубеже XIX и XX веков регулярно обменивалась талантливыми колористами с отделочными предприятиями Иваново-Вознесенска. Не только в Москве на Трёхгорке, но и в «Русском Манчестере» в это время успели поработать В. Н. Оглоблин (ивановская фабрика А. Н. Новикова), В. С. Плужанский (Куваевская мануфактура), В. Ф. Каулен (фабрика Дербенева) и др.
Что касается топлива для фабрики, то Прохоровы уже в 1840‑х годах обратили внимание на такой дешёвый местный энергоноситель, как торф, и арендовали для его разработки болота в Подмосковье. Торф обеспечивал значительную долю потребностей фабрики в топливе в 1840‑1860‑х годах. Также по Москва-реке пригоняли собранный в плоты лес, который шёл на дрова.
Но ещё в середине XIX века Константин Васильевич мечтал о том, чтобы прикупить где‑нибудь залежи угля и использовать этот гораздо более выгодный энергоноситель. Его мечте суждено было осуществиться полвека спустя, когда в начале ХХ столетия Товарищество Прохоровской мануфактуры купило в Екатеринославской губернии, то есть в Донбассе, землю, на которой была налажена добыча первоклассного угля-антрацита. Эти залежи ежегодно давали от 10 до 15 миллионов пудов угля (тогда вес тоннами ещё не измеряли). Не пренебрегало предприятие и мазутом, который доставлялся с нефтяных промыслов в Баку и Грозном, но в начале ХХ века на Прохоровской мануфактуре это топливо из‑за своей дороговизны значительно уступало углю.
Промышленный переворот в России начался в 1820‑1830‑х годах. Прохоровы подключились к нему с небольшим запозданием. В 1841 году они построили новый каменный корпус и начали наполнять его новой техникой. В том же году они купили в Бельгии два паровых котла, а на российском заводе Шепелева — свою первую паровую машину. Опись предприятия в 1842 году зафиксировала следующее оборудование: основную паровую машину мощностью в 30 лошадиных сил, такую же запасную на 20 л. с., две стригальные машины, две набивные, одну отбельную, 15 промывных колёс и немало другой техники, которая требовалась для многоэтапного процесса отделки тканей. Затем в 1850‑1870‑е годы паросиловое хозяйство предприятия регулярно прирастало новыми двигателями и механизмами. Хотя предприятие по‑прежнему называлось Прохоровской мануфактурой, но оно реально было фабрикой, так как система машин приводилась в движение по большей части силой пара, а не мускульной силой человека или лошадей.
В первой половине и середине позапрошлого столетия одной из постоянных проблем Прохоровых были ежегодные и очень масштабные закупки суровых тканей, которые потом набивали на их фабрике. Снабжавшие Трёхгорку ткацкие фабрики не всегда поставляли суровьё в необходимом количестве и в нужном ассортименте. Поэтому значимым событием стало открытие в 1889 году своего ткацкого производства. Причём ручного ткачества здесь изначально не было, накануне Первой мировой войны в специально построенном 4‑этажном корпусе оглушительно гремели около 1200 механических ткацких станков.
Теперь предприятие покупало в качестве исходного материала уже не суровьё, а хлопчатобумажную пряжу и, соответственно, попало в зависимость от прядильных фабрикантов. Этой зависимости удалось избежать только в 1897 году, когда на фабричной территории воздвигли огромный 6‑этажный прядильный корпус на 45 тысяч веретён. Здесь же стояли трепальные, чесальные и ленточные машины, которые производили различные операции, необходимые для получения пряжи. Постройка прядильного производства знаменовала собой завершение очень важного процесса — становления предприятия как хлопчатобумажного комбината, где все три стадии текстильного производства — прядение, ткачество и отделка, собраны в рамках одной фирмы.
При этом и отделка тканей, существовавшая с самого зарождения дела Прохоровых, тоже не стояла на месте. Достаточно сказать, что на ситценабивной и красильной фабриках основное оборудование в начале ХХ века приводилось в движение уже не паровыми машинами, а силой электричества. Здесь действовала 31 набивная машина, каждая из них заменяла труд десятков ручных набойщиков. Как это ни странно, но в начале ХХ века на предприятии ещё работали около ста ручных набойщиков, которые производили такой эксклюзивный товар, как вручную набитые саксонские платки, модные мебельные ситцы и т. п.
Мануфактурно-техническое училище
Ситцы, платки и молескин
До середины 1880‑х годов фабрика выпускала в основном ситцы и платки. Но требования времени и острая конкуренция как на мировом, так и на отечественном рынке заставила владельцев предприятия расширить ассортимент продукции за счёт узорчатых тканей со сложным переплетением нитей. Для этого были приобретены станки с кареткой Добби и с машиной Жаккарда, которые давали возможность выпускать ткани с узорным переплетением. Стали выпускать бумазейные ткани и молескин. Последний представлял собой хлопчатобумажную ткань, прочную и толстую. Её название происходит от двух английских слова: mole — «крот» и skin — «шкура, кожа».
Действительно, ткань на ощупь напоминает мягкую шкурку крота. Часто эта ткань бывает тёмных тонов — коричневая или чёрная, что ещё более усиливает сходство с «верхней одёжкой» крота. Выражение «прохоровские ткани» стало неким символом качества текстиля, выпускавшегося здесь.
Качество неоднократно подтверждалось на различного рода выставках. Фирма не раз получала почётное право ставить на своих ярлыках, прикреплявшихся к изделиям, государственный герб. Это происходило на выставках в Петербурге (1848, 1861, 1870), Москве (1882) и Нижнем Новгороде (1896). Прохоровы принимали участие в международных выставках в Париже (1886), Антверпене (1887), Чикаго (1893) и других. После них представители фирмы привозили в Москву золотые или серебряные медали.
Что касается количества продукции, то её выработка возрастала, несмотря на промышленные кризисы, повторявшиеся в среднем раз в десятилетие. В 1900 году фабрика выпустила 1386 тысяч кусков отделанных тканей, в 1905 году — 1756 тысяч, в 1910‑м — 2612 тысяч, в 1915‑м — около трёх миллионов кусков. В то время в России пока ещё не получила распространения современная система мер и весов, поэтому единицы измерения порой выглядели экзотически. Упомянутый выше загадочный «кусок» представлял собой рулон ткани длиной в 60 аршин. Напомним, что аршин равен 71 сантиметру.
Сбыт прохоровских тканей первоначально осуществлялся с помощью крупных скупщиков-оптовиков, которые в XIX веке держали в руках как московский рынок, так и Нижегородскую ярмарку, не пуская туда непосредственных производителей. Скупщиками, с которыми постоянно имели дело Прохоровы, являлись Н. И. Харузин, С. П. Оконишников, И. В. Щукин, И. И. Дунаев, Н. П. Алексеев, С. П. Карцов, К. И. Лебедев и другие.
В то же время Прохоровы стремились освободиться от диктата оптовиков и сами выйти на своего потребителя. Для начала они стали налаживать собственную торговлю на юге России. Центром сбыта их тканей стал Харьков с его крупной ярмаркой, а с этим городом были тесно связаны и другие украинские ярмарки в Ромнах, Полтаве, Кролевце, Елисаветграде и других городах. На рубеже XIX‑XX веков Николаю Ивановичу Прохорову удалось в значительной степени перестроить сбыт продукции. Постепенно, без резких движений налаживалась сетевая торговля. Склады и магазины открывались не только на юге и в средней полосе России, но и на её окраинах.
Более того, Прохоровская мануфактура всё увереннее заходила на внешний рынок, в частности в Персию. Причём она открыла свои представительства не только в северной части этой страны, которая по договору с Англией являлась зоной влияния России, но и в южной Персии, прилегавшей к Персидскому заливу, а эта территория являлась вотчиной англичан. Прохоровы не побоялись конкуренции с товарами, поступавшими из так называемой мастерской мира (так англичане называли свою страну).
Последнее поколение Прохоровых, которое управляло предприятием в начале ХХ века, представляли Сергей и Николай Ивановичи. После октября 1917 года фабрика была национализирована. В советское время она занимала ведущее положение в своей отрасли, в 1980‑х годах производство тканей достигало 200 миллионов метров. Сейчас после многочисленных неурядиц от фирмы остался, к сожалению, только коммерческий отдел и дизайн-центр.
