Может ли Россия за 7 лет возродить производство льна и стать реальным конкурентом Франции и Бельгии? Юрий Крупнов, видный общественный деятель, а по базовому образованию — агроном, имеет твёрдую позицию по этому вопросу.
Юрий Крупнов, советник председателя Попечительского совета Межрегионального общественного фонда поддержки и развития льняной отрасли «Льняной Союз», председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития
Когда‑то великая льняная держава Россия скатилась сегодня до 42 тысяч гектаров посевов льна-долгунца, пропустив вперёд даже маленькую Беларусь. Текущий дефицит льносырья в мире составляет более 100 тысяч тонн, или 300 млн м2 льняных тканей, а перспективный дефицит 2040 года, согласно экспертным оценкам, составит более 2 млн тонн льноволокна, то есть в 5 раз больше, чем сегодня ежегодно производится в мире. Закрыть этот колоссальный дефицит и одеть Россию и мир в экологическую одежду изо льна в состоянии исключительно наша страна, располагающая минимум 20 млн гектаров свободных земель Нечерноземья, пригодных для выращивания льна-долгунца.
Отсюда на поверхности лежит очевидная, казалось бы, стратегия России — всей мощью государства совместно с бизнесом организовать новую национальную индустрию льна, которая станет из года в год приносить колоссальную валютную выручку и поднимать Нечерноземье.
Позицию российского правительства по этому вопросу гениально изложил полтора года назад один из замминистров сельского хозяйства, когда в ответ на просьбу рассказать о наличии у государства проекта по льну-долгунцу, посетовал, что «не идут что‑то инвесторы в лён» и далее задумчиво отлил в граните следующую формулу: «Видно, время льна ещё не пришло…»
Получается, чиновники сидят и ждут инвесторов, которые однажды возьмут и вложатся в ненужный правительству лён. Одно только непонятно. Почему частным инвесторам проблема льна-долгунца должна быть более важна, чем высшим чиновникам государства российского?
Как организовать новую индустрию льна?
Главным при организации новой индустрии льна является создание устойчивой сырьевой базы, когда в среднесрочной перспективе (5‑7 лет) необходимо с нынешних 30 тысяч тонн льноволокна низкого качества выйти на 300 тысяч тонн волокна экспортного качества. В перспективе 10‑12 лет целесообразно выходить на 1 млн тонн высококачественного волокна. Все разговоры о том, что надо «начинать с малого, а потом уже думать о десятках и тем более сотнях тысяч тонн», являются несерьёзными, так как создание новой индустрии — это вопрос прежде всего не экономики и не агротехники, а культуры, когда возникает масштаб культивирования передовых образцов технологий, связей с образовательной и иными сферами и т. п.
И когда начинают говорить про «это невозможно» или «не нужен весь этот гигантизм», то целесообразно вспомнить о том, что 91 год назад в нищей стране сумели за год создать Институт льна, завод льняной техники, разом открыть кафедры льноводства, а также Льновтуз, и провести все необходимые для создания отрасли мероприятия в системе.
1 Академия льна. Учебно-бытовой корпус 2 Льнозавод 3 Хранение сырья 4 Машинно-технологическая станция 5 Селекционно-семеноводческий центр 6 Сборочное производство льноуборочной техники 7 Промышленные и складские помещения 8 Лаборатория котонизации и качества волокна 9 Административно-офисное здание
Как необходимо действовать сегодня?
Прекратить сводить роль государства только к «привлечению инвесторов» и реализации «мер государственной поддержки». Поддерживать возможно лишь то, что само шагает, дышит, функционирует, однако это точно не про нынешнюю льняную отрасль. Именно государство должно задать целевые показатели отечественной льняной отрасли и восстановить, а на деле заново организовать отрасль в целом. Причём это является и прямой установкой президента России, который 3 июня 2020 года при подведении итогов совещания о ситуации в лёгкой промышленности предельно ясно определил: «Наша задача — сформировать конкурентоспособную, экологичную, современную льняную отрасль».
Всегда и везде в мире полномасштабные индустриальные системы создавались государством. Одной из самых наглядных реализаций схем классической индустриализации является пример создания правительством Сингапура успешного нефтехимического кластера. В 1960‑х годах было зафиксировано наличие огромного сырьевого ресурса в виде практически непрерывно проплывающих через Малаккский пролив нефтетанкеров из Персидского залива.
Затем выдвинут принцип «расщеплять нефть до молекулы», разработан стратегический проект производства мировых лидирующих продуктов в сфере «синтетики», создана специальная Корпорация развития острова Джуронг (Jurong). Далее для размещения производств был насыпан и сам отсутствующий до этого искусственный остров Джуронг, на нём за государственный счёт построена вся необходимая для тонкой нефтехимии инфраструктура. Затем готовые к началу промышленного строительства участки (промплощадки) за символическую плату передавали потенциальным инвесторам, и за 7 лет все мировые мейджоры нефтехимии пришли в зону (по сути, новый район Сингапура) Джуронг, чтобы «молотить» доллары себе и в сингапурскую казну.
На основе федерального и региональных бюджетов создать опорную инфраструктуру отрасли через развёртывание в льносеющих регионах Нечерноземья порядка ста льняных агротехнопарков как локальных центров компетенций на базе современных льняных МТС. Льноагротехнопарк, или льноагромодуль, — типовой производственный комплекс, состоящий из льнозавода, перерабатывающего тресту соседних льносеющих хозяйств, связанных единым циклом выращивания и первичной переработки льна-долгунца, селекционно-семеноводческой станции, машинного парка, цеха по сборке и ремонту специализированной техники и т. п. (см. схему ниже).
Минимальная посевная площадь льна-долгунца под один льноагротехнопарк составляет 1000 га, а с учётом трёхпольного севооборота (дополнительно: кормовые, масличные, овощи, семена трав и др.) — 3000 га. Льнозавод осуществляет первичную переработку льна с целью производства не менее одной тонны длинного трёпаного волокна экспортного качества и сопутствующего короткого волокна, в том числе для переработки в котонин. В совокупности объём экспортной продукции ежегодно должен составлять не менее 4 млн долларов США. Такую сеть можно развернуть в течение льняной семилетки. Срок окупаемости затрат составит не более 9 лет, но при надлежащей организации можно выйти на 5 лет.
Создание ключевого агента культуры и технологий новой индустрии льна в виде льняного наукограда, а правильнее даже и наукограда развития Нечерноземья. Оптимальное место локализации наукограда — Торжокский район Тверской области, в котором как раз 91 год назад и был создан научно-практический центр льноводства.
Здесь должны быть заново сконцентрированы научно-образовательные и научно-технологические компетенции в едином кластере. Наукоград должен быть так спроектирован, чтобы выступать не только агротехнологическим локомотивом создания новой индустрии льна, но и выдающимся архитектурно-градостроительным объектом, являющимся центром притяжения лучшей молодёжи. Футуристический «зелёный» городок на основе деревянной архитектуры нового поколения имел бы нулевую или крайне низкую углеродную составляющую и стал бы флагманским городом Нечерноземья.
Именно льняной наукоград должен будет доработать и начать тиражировать новую технологическую платформу льноводства, в целом разработанную за последние пять лет Межрегиональным общественным фондом поддержки и развития льняной отрасли «Льняной Союз». Это позволит преодолеть кардинальное отставание нынешнего российского льноводства от мировых лидеров — Франции и Бельгии. Чудовищный разрыв в технологической продуктивности представлен на диаграмме ниже.
Подведём итоги. Россия имеет все возможности в течение семи лет восстановить свою традиционную монополию на лён. Всё для этого предварительно проработано, ситуация созрела — необходима лишь правильная позиция государства.
Николай Крамарев, предприниматель, Санкт-Петербург
Я не имел никакого отношения к производству льна, пока в 2009 году мы с партнёрами не решили «приложиться» к сельскому хозяйству. Знаете, есть люди, для которых «дым отечества» не пустой звук. Тем более что я деревенский парень, и мне больно смотреть, как деревня пустеет. Мы поехали в Псковскую область, чтобы изучить вопрос на местности. Приехали в город Новоржев и познакомились с главой администрации. Он показал нам Новоржевский льнозавод, который находился в состоянии банкротства, обещал помогать, и мы завод выкупили.
Это была ранняя весна, и мы сразу же через муниципальное предприятие, которое ранее занималось выращиванием льна для завода, решили, не теряя времени, посеять лён и до сбора урожая привести оборудование в рабочее состояние. Мы финансировали все расходы на семена, удобрения, ГСМ, ремонт сельхозтехники, зарплату и налоги. Наша активность не осталась незамеченной, к нам обратился Валерий Владимирович Живетин (докт. экон. наук, профессор, президент Фонда содействия развитию льняного дела. — Прим. ред.), специалист государственного масштаба. Он был куратором Вологодской области, там поднимал тему льноводства. В Псковской области на тот момент ещё работал льнокомбинат в Великих Луках, для которого требовалось льноволокно. Наша деятельность в Новоржеве была как нельзя кстати. Валерий Владимирович предложил нам участвовать в разработке проекта по развитию льноводства в Псковской области. В рамках этого проекта мне поручили разработать проект льнозавода вместе с выращиванием льна. Собрав все исходные материалы, я составил подробный годовой бюджет завода полного цикла.
На тот момент государство выделяло льняной отрасли несколько субсидий: на семена, топливо, удобрения и на урожай. Финансовый результат бюджета, с учётом субсидий, получался вполне удовлетворительным при условии привлечения механизаторов после завершения полевых работ к производственной деятельности. В целом проект предполагал инвестиции в 3,8 млрд рублей. Валерий Владимирович ходил с ним в Минсельхоз и вроде бы получил одобрение на самом высоком уровне. Но оказалось, что Псковская область по каким‑то причинам не попала в государственную программу поддержки льноводства.
На всю эту историю ушло три или четыре года. Всё это время в ожидании государственной поддержки я инвестировал в «хромую утку» — Новоржевский льнозавод, который на старом советском оборудовании мог выпускать только льняную паклю, а не волокно. Оборудование льнозавода пришлось утилизировать. Но оставались люди, которые мне поверили. Появился новый проект по переработке древесины полного цикла на 140 рабочих мест. Мы выкупили полуразвалившиеся корпуса льнозавода, провели капитальный ремонт, подключили соинвесторов, завезли высокопроизводительное оборудование по лесопилению. Но по истечению трёх лет после приобретения зданий, ровно день в день, прокурор области подал иск о нарушении закона о приватизации.
Здания были отобраны, оборудование вывезено. Суд счёл мои расходы на ремонт предпринимательским риском и отказал в выплате неотделимых улучшений. Я так подробно рассказываю историю своего не самого удачного хозяйствования, чтобы проиллюстрировать в целом подход государства к вопросам развития отрасли, где мне видятся некие разночтения: у инициативных промышленников есть желание развивать экономику, а у надзирательных органов работы нет.
Мой опыт в льноводстве я получил за собственные деньги. И хорошо понимаю, как сложно пахать, сеять, а потом убирать урожай с полей Псковской области в атмосфере разноплановых задач государственных структур. Должно ли государство поддерживать льноводство? В целом должно, но не в том объёме, о котором говорит Ю. Крупнов. Это не коллективизация, и мы с вами не в СССР. В чём мне виделась разумность идей Живетина? На примере нашего предприятия можно было создать модель типового завода, который бы не теоретически, а на практике определил расходную часть, необходимую для производства льноволокна мирового уровня. Такой завод можно было бы «тиражировать».
Говорить о том, что государство создаст «наукоград», отберёт талантливую молодёжь для работы в льноводстве, это значит мало себе представлять, кто сегодня живёт в сельской местности и сколько вообще людей там живёт. В реальности село сегодня — это пустое место. И выходить на это пустое место с государственными деньгами, когда никто ни за что не отвечает, когда задача спущена сверху и ты лично в ней не заинтересован, мне такая идея кажется популизмом.
Завод — дело сложное и дорогостоящее. А всё, что этому предшествует: семена, агротехника, новые технологии — со всем этим предприниматели сами разберутся и будут заинтересованы в выдаче хорошего результата.
Вторая важная проблема, которую Ю. Крупнов обходит стороной, это наличие земель для льноводства. На один льнозавод нужно 2400 га пахотных земель. У районных администраций есть какой‑то резерв земель не самого лучшего качества, но основные угодья приватизированы. К тому же в Псковской области чаще всего это небольшие мелкоконтурные поля, на которых использование современной производительной техники просто неэффективно. Кроме того, на полях Псковской области очень много камней. Чтобы подготовить землю для одного завода, нужно решить много вопросов и не только финансовых. Без государства, конечно, не обойтись, но уповать на него так беззаветно не стоит.
